В настоящее время никем не отрицается «древнее» происхождение траста . «Древним» предшественником доверительной собственности был «use», который первоначально использовался как механизм уклонения от уплаты феодальных податей и как способ обхода различного рода запретов.
Несмотря на многовековую историю существования траста, ни англо-американская доктрина, ни судебная практика так и не выработали единого и единственного определения доверительной собственности. В работе приводятся и анализируются понятия исследуемой конструкции, содержащиеся как в трудах английских и американских ученых, так и в Restateme№t of the Law Trusts, в Гаагской Конвенции о праве, применимом к трастам, и их признании.
Сложность в понимании института доверительной собственности связана с тем, что на ранних этапах ее развития не было однозначного ответа на вопрос, кто же является собственником имущества, переданного в траст: первоначальный собственник (учредитель), доверительный собственник, осуществляющий контроль и управление, или бенефициант, получающий доходы от использования имущества. Суды общего права, исходя из абсолютной концепции права собственности, установили, что единственный собственник имущества — доверительный собственник, поэтому у бенефицианта нет никакой заинтересованности в подобных отношениях, и у доверительного собственника нет обязанностей перед ним. Следовательно, суды общего права отрицали сам факт существования обязательства между доверительным собственником и бенефициантом, что было не только несправедливо, но и не соответствовало намерениям учредителя траста. Противоречивость позиции судов общего права привела к тому, что вмешался сам король и суд лорда-канцлера, предоставив защиту бенефицианту. Суд лорда-канцлера не отменил решения общих судов, но подтвердил наличие обязательства у доверительного собственника по отношению к бенефицианту, и в дальнейшем доверительный собственник уже не считался единственным законным собственником имущества, переданного в траст. Так и была создана концепция доверительной собственности, согласно которой одно лицо (доверительный собственник) - собственник по общему праву, владеет, управляет и распоряжается имуществом, а бенефициант — собственник по праву справедливости, который извлекает выгоды от использования имущества. Права прежнего собственника (учредителя) полностью прекращаются.
Право собственности каждого из этих лиц ограничено, ни первый, ни второй не являются единственными, абсолютными собственниками, право собственности расщепляется между ними, часть правомочий принадлежит доверительному собственнику, а часть — бенефицианту.
Уникальность траста (возможность расщепления права собственности, сосуществование в рамках одной системы права, в границах одного государства общего права и права справедливости) делают невозможным его рецепцию в современном отечественном законодательстве. Однако отношения по управлению имуществом одного лица другим лицом — несобственником в обязательном порядке должны быть урегулированы нормами права .
Российское дореволюционное законодательство, которому была неве-дома доверительная собственность, конечно же, включало нормы об управлении чужим имуществом, которые представляли собой неотъемлемую часть таких институтов, как опека и попечительство, наследование, несостоятельность должников. В частности, по свидетельству Г.Ф. Шершеневича, уже Карамзинские списки включали в себя нормы о том, что если «мать умирала или выбывала сама из семьи вследствие нового замужества, то опека над малолетними детьми, которые не в состоянии сами о себе заботиться, вручалась ближним родственникам. Имущество опекаемых передавалось им при свидетелях. Опекун мог пользоваться имуществом в свою пользу, отдавать капитал опекаемых в рост, торговлю... По достижении зрелого возраста опекун обязан был возвратить все имущество в целости и уплатить все растраченное...» .
В XIX в. существовало три способа призвания к исполнению опекун-ских обязанностей: по завещанию, по закону и по назначению. На опекуна возлагались две основные обязанности: попечение об особе опекаемого и управление имуществом состоящего под опекой. При осуществлении управления имуществом опекун мог совершать определенные действия по своему усмотрению, другие - с разрешения опекунских установлений (дворянской опеки или сиротского суда), а в особых случаях - с разрешения Сената. Причем по общему правилу опекун мог совершать любые сделки с имуществом подопечного, за исключением тех, в отношении которых закон требует получения разрешения. В частности, сделки по продаже имущества малолетних могли совершаться опекуном только с разрешения опекунских установлений. Разрешение Сената требовалось для продажи и залога недвижимостей .
Еще древнему русскому праву были известны душеприказчики, исполняющие волю наследодателя. Как отмечал Г.Ф. Шершеневич (применительно к законодательству XIX в.), «душеприказчик, являясь представителем наследства, для исполнения воли завещателя должен был принять оставшееся имущество в свое заведование, но не во владение... потому что душеприказчик распоряжается им не в виде собственности, не от своего имени» .
Интересно отметить, что при подготовке проекта Гражданского уложения в его текст было включено большое число норм, определяющих порядок исполнения завещаний и соответственно управления имуществом наследодателя со стороны душеприказчика (глава V раздела III книги IV, ст. 1435 - 1459) . В частности, ст. 1442 проекта предусматривалось, что права и обязанности душеприказчика определяются завещанием. При отсутствии указаний в завещании на душеприказчика в пределах, необходимых для исполнения завещания, возлагаются управление наследственным имуществом и представительство по искам наследства и к наследству и вообще по делам наследства.
Душеприказчик обязывался составить опись всему поступающему в его управление наследственному имуществу. Управляя наследственным имуществом, душеприказчик имел право отчуждать или закладывать это имущество и вообще распоряжаться им, насколько это необходимо для исполнения завещания. Душеприказчику запрещалось лишь совершать дарение, за исключением обычных подарков (ст. 1443, 1444 проекта). Причем в материалах Редакционной комиссии, составившей проект Гражданского уложения, подчеркивалось, что в нем нашла отражение реально существующая судебная практика, которая признавала за душеприказчиком следующие права: заведование и управление наследственным имуществом, распоряжение им (продажа и залог) в пределах, необходимых для исполнения завещания, исполнение обяза-тельств, лежащих на наследстве, требование исполнения обязательств, при-надлежащих наследству, и вообще исполнение поручений завещателя .
Показательно, что при доктринальных подходах, свойственных российскому дореволюционному гражданскому праву, так же как и законодательству, в том числе и при рассмотрении проблем, связанных с определением правовой природы отношений, возникающих при исполнении завещания душеприказчиком, не принималась во внимание возможность квалификации управления наследственным имуществом в качестве доверительной собственности либо иного вещного права.
Не имели ничего общего ни с доверительной собственностью, ни с ка-кими-либо вещными правами и правоотношения, возникающие в связи с не-состоятельностью должника по российскому дореволюционному законода-тельству. В случае признания должника несостоятельным определением суда назначался особый присяжный попечитель для принятия первоначальных охранительных мер в отношении имущества должника, который начинал свою деятельность с составления описи имущества должника и его ареста.
При обнаружении большого числа кредиторов судом учреждалось конкурсное управление (назначался конкурсный попечитель, который считался преемником присяжного попечителя в отношении управления имуществом должника). В обязанности конкурсного управления вменялись: розыск имущества несостоятельного должника; составление счета актива и пассива; выделение из конкурсной массы имущества, не принадлежавшего должнику; проверка предъявленных кредитору требований, распределение их по родам и разрядам; составление примерного расчета удовлетворения требований кредиторов .
В дореволюционной российской юридической литературе велись дис-куссии о правовой природе конкурсного управления при несостоятельности должника. При этом в поле зрения российских правоведов, которые строили свои выводы, основываясь на сравнительно-правовом анализе многих зарубежных законодательств, попадала, естественно, и фигура trustee по английскому законодательству, однако концепция доверительной собственности не находила своих сторонников среди российских цивилистов.
Таким образом, дореволюционному российскому гражданскому праву были известны случаи управления чужим имуществом, которые представляли собой отдельные элементы различных гражданско-правовых институтов: опеки, наследования, конкурсного производства. Однако, объясняя правовую природу соответствующих правоотношений, российские цивилисты никогда не обращались к чужеродным концепциям траста или «расщепления» собственности.
В советский период развития отечественное гражданское право также не исключало возможности управления чужим имуществом, которое, как и прежде, оставалось лишь элементом других гражданско-правовых институ-тов.
Так, согласно Гражданскому кодексу РСФСР 1922 г. в наследственном праве действовало правило, по которому при отсутствии наличных наследников имущества, требующего управления (предприятия, строения и т.п.), нотариальный орган назначал ответственного попечителя над указанным имуществом по представлению государственного органа, ведающего соответствующими предприятиями или имуществом (ст. 432). Управляли государственным имуществом и государственные предприятия и их объединения, переведенные на хозяйственный расчет и не финансируемые в сметном порядке, которые выступали в обороте как самостоятельные и не связанные с казной юридические лица. По своим долгам они отвечали имуществом, состоящим в их свободном распоряжении (ст. 19).
В соответствии с Гражданским кодексом РСФСР 1964 г. государственное имущество, закрепленное за государственными организациями, находилось в оперативном управлении этих организаций, осуществлявших в пределах, установленных законом, в соответствии с целями их деятельности, плановыми заданиями и назначением имущества право владения, пользования и распоряжения имуществом. Однако государство признавалось единым собственником всего государственного имущества (ст. 94).
В гражданско-правовой доктрине того времени признавалось, что «советское государство является единым и единственным собственником всех государственных имуществ, в чем бы они ни выражались и в чьем бы ведении ни находились. Все без исключения государственные имущества составляют единый фонд государственной собственности. Советское государство, соединяя в своих руках всю полноту политической власти со всеми правомочиями собственника, само определяет правовой режим принадлежащих ему имуществ», а право оперативного управления государственных организаций считалось одним из «средств осуществления принадлежащего государству права собственности» .
В период так называемой конституционной реформы (сентябрь - де-кабрь 1993 г.), когда старая конституция была отменена указом Президента Российской Федерации, а новая, принятая на референдуме, еще не вступила в силу и по этой причине Президент осуществлял не только исполнительную, но и законодательную (а в известном смысле - и судебную) власть, появился весьма примечательный нормативный акт (естественно, в виде Указа Президента Российской Федерации) от 24 декабря 1993 г. № 2296 «О доверительной собственности (трасте)» , который сразу же приобрел историческое значение как образец юридической безграмотности и неуважения к отечественным правовым традициям. Данным Указом предусматривалось, естественно, «в целях совершенствования управления экономикой в период экономической реформы и содействия конституционным преобразованиям в Российской Федерации... ввести в гражданское законодательство РФ институт дове-рительной собственности (траст)».
Вместе с тем Указ Президента РФ «О доверительной собственности (трасте)» не содержал какого-либо позитивного регулирования отношений, возникающих между доверительным собственником и третьими лицами по поводу имущества, переданного в траст. Однако, учитывая, что к праву доверительной собственности подлежали применению правила о праве собственности (п. 4 Указа), видимо, действительно предполагалось, что единое и неделимое право собственности будет «расщепляться» между двумя субъектами: собственником имущества (учредителем траста) и доверительным собственником, как это происходит в англо-американском праве, что совершенно неприемлемо для российского гражданского права, относящегося к континентальной правовой системе.
Данное обстоятельство, несмотря на крайне ограниченную сферу при-менения рассматриваемого Указа, который распространил свое действие исключительно на отношения, связанные с передачей в траст пакетов акций акционерных обществ, созданных при приватизации государственных предприятий, закрепленных в федеральной собственности, видимо, послужило причиной негативной реакции российских цивилистов на попытку внедрить в российское гражданское право чуждый ему институт доверительной собственности.
Пожалуй, с тем, что Указ сыграл определенную роль в деле развития российского гражданского права (в том плане, что послужил одним из самых ярких образцов того, как нельзя заниматься нормотворчеством), можно согласиться. Именно появление данного Указа подтолкнуло разработчиков ГК включить уже в часть первую Гражданского кодекса норму, исключающую применение названного Указа и «введенного» им института доверительной собственности (траста ). Имеется в виду п. 4 ст. 209 ГК, согласно которому собственник может передать свое имущество в доверительное управление другому лицу (доверительному управляющему). Передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности к доверительному управляющему, который обязан осуществлять управление имуществом в интересах собственника или указанного им третьего лица. А включение в систему гражданско-правовых договоров, регулируемых Гражданским кодексом, договора доверительного управления имуществом (гл. 53 ГК) окончательно решило судьбу доверительной собственности (траста) в российском гражданском праве.
Переход станы к рыночным отношениям и желание России войти в ВТО послужили причиной введения в законодательство РФ правовой конструкции доверительной собственности путем перенесения на российскую почву некоторых элементов уже созданного и в принципе отлаженного на международном уровне института доверительной собственности (траста). Несомненно, международный опыт представлял и представляет практический интерес для России, поскольку некоторые элементы англо-саксонской системы регулирования доверительной собственности (траста) все-таки использованы в российской системе регулирования доверительного управления имуществом.
|
обратная связь
